Проснувшись, Джозеф ненароком подумал, что жар  - это еще одно эмоциональное состояние, втиснувшееся к тем, что битком забились внутри него и отчаянно толкаются, смешиваясь друг с другом в невнятный не распутываемый ком, но, услышав заливистый чих и громкий кашель, поправляемый матом и звуком сминаемых салфеток, определил суть проблемы: заболели. В принципе не удивительно, что сразу оба, вроде как делить  все напасти на двоих, это по правилам и вписывается в концепции и нормы  - Джозеф пытается продолжать думать и подняться с кровати одновременно, но задачи становятся невыполнимыми, если запускать их сразу вместе, голова отскакивает к подушке автоматически, словно отбойным молотком ее расстрельно приколачивают в горизонтальной поверхности, реальность внезапно становится резкой и предельно отвратительной: каждый эммануэлев шорох вызывает нервное подергивание, любое движение доводит до состояния, близкого к эпилепсии, и Джозеф представляет, как зайдется в припадке и захлебнется пеной (сразу умереть и не переходить к стадии постпростуды, мелочам вроде пропитого курса таблеток и выплевываний отходящей из легких мокроты, потому что не вписывается ни в одну картину, не снимается в кино, не фиксируется в литературе  - даже испанцы с большей любовью выписывали мифологичные сюжеты с содранной кожей, что сушится на деревьях, пока герой доживает в буквальном смысле голыми мышцами на траве, но простуда, простите, нет, спасибо).  Пока Эммануэль заводит новую плаксивую песню, требуя, очевидно, чтобы пожалели и накормили горстью таблеток, Джозеф усиленно вспоминает, где в доме аптечка и что в ней вообще имеется, кроме заботливых заметок Моник о назначении тех или иных лекарств  - мысленное спасибо он транслирует жене (в скором времени бывшей  - документы, юристы, тонкости Джозеф уже начал просчитывать, оставалось только начать, и что помешало? Во всех бедах, наверняка, виновата проклятая простуда)  - необходимость встать и нежелание шевелиться начинают спор в джозефовой голове, но его прерывает Эммануэль, уложившись всем своим коконом сверху. И Джозеф решает, что вставать еще опасно и рано.
- Все, умираешь, не дожив и... Сколько тебе там лет? - попытка поджать под себя его тушу, прибавившую в объемах из-за одеяла, пресекается привычным тычком локтя, Рыцарь жмурится и шипит, мечтая о том, чтобы удар был как минимум смертельным и он откинулся, не дотерпев до очередного монолога, - Саркома, рак, терминальная стадия, все умирают, всем самоубийства, японцам, ритуальцам, гробам, тандемам, -  Рыцарь заражается многословием, потому что иммунитет подорван и потому что нет возможности контролировать слова и тело одновременно; говорить все, что думать, от подбора нужных фраз голова начинает болеть больше и чаще. Необходимы  - пара пачек бумажных салфеток, жаропонижающее, капли, капли, капли, беруши, подушку на лицо, полная изоляция  - Джозеф закрывает глаза. Эммануэль холодный, одеяло холодное, весь чертов дом ледяной насквозь, Дублин накрыло облачным шатром, как обычно, за пределами города со сто процентной вероятностью Джозеф предсказывает хорошую погоду и людей, которые не простужаются, людей, у которых нет проблемы бумажных платков и забившихся под одеяло эммануэлей, у них за чертой города нет проблем вообще. 
- Нам гроб не понадобится, если подохнем прямо здесь, успеем разло... Нет, не успеем, Моник появится, -  бурчание под одеяло, наверняка, не пробьется, Джозеф не может  ни повышать, ни понижать голос: нет сил и возможности, он садится и хрипит в одной поре; неожиданно и странно - Рыцарь не помнит, когда болел в последний раз и так тяжело: иммунитет, здоровое питание, теплые свитера, витамины,  стабильное спокойствие, - накрывающая температура и овощное состояние немного пугают, оставаться в страдающем положении не позволяет рыцаревый статус, и он, скрипя доспехами, поднимается, накидывая на Эммануэля второй одеяльный слой. Поход до кухни занимает меньше пары минут, по ощущениям  - пары бесконечностей. Плывущие стены Рыцарь придерживает руками, щелкает кнопкой чайника, выуживает аптечку и разматывает ее по полу, не дотянув до стола сантиметров десять. Ориентиры в пространстве смещаются, Джозеф переворачивает коробочку за коробкой, но слова на них слишком длинные и неясные. В холодильнике находится лимон. Рыцарь решает проблему лекарств, режет что-то напополам, немного режет палец  - кружки выплескивают чай на пол по очереди, устраиваются на прикроватном столике.
- Пей, пока я не придумал что-нибудь лучше, - сажает Эммануэля, сажает себя, роняет себя назад на кровать. Ничего не роняется рядом, и Джозеф искренне надеется, что тот просто следует инструкции и послушно пьет чай, а не ждет, в каком полушарии выстрелит, чтобы завести новую порцию воплей.