Мне нравилось жить одному, обремененным одним лишь соседом в лице очаровательного корги Шекспира. Я чувствовал эту свободу, а главное, безмерно ценил ее, потому как, признаться, с отцом мне жилось не сладко. Всем известно, что родителей не выбирают, так что и я был лишен этой возможности. Мне приходилось довольствоваться тем, что было, и удивляться, почему я на это абсолютно не походил.
Чтобы не обманываться, я с полной уверенностью скажу - я люблю отца. Люблю так сильно, как только может позволить человеческое сердце. Но эта любовь может существовать только в разлуке, на расстоянии, когда порой ты сидишь у себя дома и хочешь просто увидеть своего старика, который, как и всегда, уже пригубил бутылку недорогого виски и довольно спит, развалившись на диване в гостиной. Как и всегда. В такие дни я обычно не сплю. Лежу в постели и думаю, стоит ли мне приезжать и сталкиваться со свои разочарованием? Но я никак не могу бросить отца, каким бы он жалким не был. У меня вряд ли бы хватило духу, как хватило его моей матери, чтобы взять и оставить родного человека где-то позади, где-то в прошлом. Я не хотел, чтобы Райан Келли вдруг стал эпизодом из прошлого. А потому, я всячески старался поддерживать с ним связь, беречь отношения на должном уровне. И, признаться, с характером моего папаши это было очень не просто. Я понимал, почему мать его бросила и совершенно не осуждал ее. Ей было тяжелее вдвойне. Еще тяжелее видеть ее и понимать, что она все равно его любит, каким бы идиотом он не был. Вот что называется, любовь зла. Жаль, что Райан не так увлечен моей матерью, как она им. В противном случае, уверен, он бы давно поунял свою страсть к алкоголю.
Все эти мысли настолько захватывают, что я нахожу утешение в готовке. Я не сплю всю ночь и с каким-то маниакальным удовлетворением опускаю пальцы в муку или же дотрагиваюсь теплыми ладонями до горячего теста. У каждого свои странности. А свою странность я и вовсе считаю весьма полезной, ведь после таких бессонных ночей, я несу отцу на завтрак свежий хлеб с отрубями.
Однако сегодня все было по-другому. У меня не было планов наведываться к отцу. У меня и вовсе не было времени проверять, как он там. Больше, чем уверен, что он уже опрокидывает второй или третий бокал после двухчасового перерыва в виде сна, и пытается разрезать кусок полуфабрикатного мяса, которое он либо пережарил, либо наоборот не додержал. И, поняв, что стряпня его несъедобна, он возьмет телефон и закажет себе что-нибудь из кафе. И снова, представив эту картину у себя в голове, мне становится противно и жалко его, но в то же время, на лице появляется улыбка, так забавно он выглядит. Я под утро я задремал в своей кресле. К щиколотке прижался Шекспир, мирно посапывая. На коленях у меня лежала папка с текстами, я наконец-то раздобыл несколько документов на греческом для поставок оливок в местный магазин. Наличие работы меня всегда радовало, я ощущал удовлетворение, которое так порой мне было необходимо. Услышав звонок телефона, я вздрогнул и уронил папку на собаку.
-Прости, друг, - я погладил пса меж ушей и потянулся к телефону, замечая, что звонит отец. Больше, чем уверен, что просто ему стало скучно смотреть телевизор или же он ошибся номером. Во всяком случае, я не намеревался игнорировать отца и взял трубку телефона. Голос был непривычно рассудительный, внятный, будто звонил и не отец. Я занервничал, напрягая свое тело и сжимая трубку телефона в руке еще сильнее.
-Подожди, объясни, что случилось? - однако несмотря на вполне трезвый голос, Райан ничего не может объяснить и просто говорит, что я ему нужен, что должен в срочном порядке к нему приехать. Что могло произойти? Перед моим взором сразу начали вырисовываться не самые приятные картины. В них даже была и мама, и даже Роб, который мог наведаться к отцу. Может ему плохо? Может в дом залез вор? А может быть у него сгорела кухня, когда он пытался поджарить стейк на ужин?
Не долго думая, я быстро оделся, собрал с собой Шекспира, потому как хожу с ним всегда и везде, не желая оставлять его одного в квартире, и, выйдя на улицу, поймал такси.
Дорога казалась долгой, будто еду целую вечность. В окне машины мелькали витрины магазинов, я рассматривал тех немногочисленных людей, вышагивающих по тротуару в такую рань, заглядывающих в магазинчики или кафе за кофе, или же выходящих в подъездов домов, явно спешащих по своим делам. Однако мысли мои были совершенно о другом. О чем именно? Я снова и снова представляю, что могло произойти. Может, на него напали и он добрался до дома? Раненный? Может он отравился, и ему плохо? А вдруг он просто заболел и таким образом решил попросить позаботиться о нем? Во всяком случае, я искренне надеялся, что ни одна из моих догадок не подтвердиться. А главное, я еще никогда так не волновался встретить трезвого отца, ведь подобное состояние стало для него не просто редкостью, а исключением. Отец всегда был хотя бы подшофе. И вот нужный адрес, знаком подъезд холостятского гнезда. Я захожу в дом, поднимаюсь на нужный этаж и стучу в дверь, потому как звонок был давно сломан, и ни у кого не доходили руки, чтобы его починить.